224
стоны раненых, голоса, произносящие приказы, которые заставляли подчас больного вскакивать с постели, вытягиваться в струнку, выражая готовность повиноваться. Сексуальные символы из этих сновидений куда-то исчезли. Чтобы согласовать новые наблюдения с пошатнувшейся было в своей целостности концепцией, Фрейд включил в нее еще один перводвигатель — влечение к разрушению, к агрессии. И учение его вновь обрело былую стройность.
Теория бессознательного, как считал Фрейд, делала понятным, откуда берет свою силу психологический фактор: он черпает ее из мощных биологических инстинктов. Теперь ему оставалось объяснить, каким образом влияние этого фактора преломляется в конкретных болезненных симптомах. И Фрейд вводит понятие о психической энергии, которой заряжены первичные влечения, а она, эта энергия, может передаваться от них дальше — всем процессам, происходящим в теле и психике человека. Благодаря этой перемещающейся энергии неудовлетворенные, вытесненные влечения и преобразуются в замещающие их болезненные симптомы. Это было умозрительное допущение, экспериментальных данных для его подтверждения у Фрейда не было. Просто ему было необходимо довести свою теорию до конца. Горячий в искании истины, Фрейд честно признавался: «Без допущения такой перемещающейся энергии мы вообще не сведем концы с концами».
Как же в окончательном виде представил себе Фрейд последовательность событий при заболевании неврозом? Оба таящихся в бессознательном первичных влечения постоянно (с момента рождения человека и до смерти) ищут своего удовлетворения. Но так как они противоречат существующей в обществе морали, которая довлеет над сознанием личности, то естественного выхода для себя они найти не могут. Неприемлемые для сознания, они вытесняются его защитными механизмами (вспомним «цензуру совести»), обретая убежище в бессознательном как особой, скрытой сфере психики. Но и там они не остаются нейтральными. Напротив, чем сильнее они подавляются, тем больше заряжаются мощной психической энергией и всю жизнь тайно, скрыто от сознания, движут по-своему желаниями, чувствами, помыслами и поступками индивида, всем его поведением в целом. Неявные и тем особенно опасные, эти бессознательные побуждения только и ждут повода, чтобы вырваться из плена, в котором их держит созна
225
15 Гипноз от древности до наших дней
ние. Таким поводом может оказаться любая неблагоприятная для человека ситуация — острое душевное переживание, телесное заболевание, чрезмерное утомление, встреча с непреодолимыми жизненными трудностями и т. п. Тогда и возникает невротическое расстройство— невроз. Симптомы его в преображенной форме отражают существо подавленного влечения, которое находит в этих симптомах замену своего естественного удовлетворения. Образно сопоставляя соотношение сил сознания и бессознательного, Фрейд сравнивал последнее с горячим, необъезженным конем, а сознание— с посаженным на него неумелым седоком. Сможет ли такой жалкий всадник направить дикого коня по нужному для него пути? Конечно, нет, отвечал Фрейд. Он будет нестись, увлекаемый капризом коня, в сторону, противоположную той, куда бы хотел ехать.
Таким образом, Фрейд создал свою концепцию бессознательного, которая строилась всецело на принижении разумного начала в человеке и тем самым могла послужить и объективно послужила наиболее реакционным философским системам, приводящим к социальному пессимизму и оправдывающим беззастенчивую агрессию и насилие. Учение Фрейда о том, что якобы властителями внутреннего мира человека и его поведения являются врожденные низменные (такие же откровенно биологические, как у животных) влечения — стремление к сексуальному удовлетворению и агрессии, очень импонировало тем, кто искал новых, более соответствующих духу времени, оправданий социального зла, мечтая об увековечивании изжившей себя буржуазной системы. Эта концепция, родившаяся в рамках медицины, стала широко пропагандироваться и приобрела популярность в буржуазном мире как философия человека, якобы имеющая универсальную значимость.
Материалистическое понимание бессознательного, разрабатываемое советскими учеными, исходит из качественно иного взгляда на вопрос. Признавая реальность неосознаваемой стороны психической деятельности, они не считают ее неизменным антагонистом сознания и постоянным незримым властителем внутреннего мира человека. Напротив, обе эти стороны психической деятельности связаны постоянным взаимодействием. У здорового человека они дополняют, подкрепляют и обогащают друг друга, находятся в синэргичес- ких отношениях. Этот синэргизм нарушается лишь, когда наступает болезнь — нервно-психическое или психичес
226
кое расстройство (в последнем случае возникает глубокая дезинтеграция психической деятельности). Тогда действительно можно наблюдать преобладание неосознаваемых процессов над сознанием. Диалектическое единство сознания и бессознательного при существующем различии между ними с наибольшей очевидностью можно наблюдать в парадоксах сомнамбулической стадии гипноза, о которых мы уже много раз говорили в предыдущих частях нашей книги.
Однако еще несколько слов о психоанализе. Им увлеклись в Европе и Америке многие врачи, увидев реальные примеры того, что иногда «исцеление через осознание» дает положительный эффект. И хотя это отнюдь не было следствием верности теории Фрейда, а скорее, получалось вопреки ей, психоанализ стал пользоваться растущим успехом. Постепенно он вытеснил из практики психотерапевтов западных стран все другие методы психотерапии, и в первую очередь гипноз. Этому не приходится удивляться, ведь сам создатель психоанализа отвергал гипноз, видя в нем прямую помеху своему методу лечения, считая, что гипнотизирующий внушает то, что по собственному произволу считает нужным, затемняя тем самым то, что скрыто в душе самого больного, и не давая ему выступить наружу. В действительности же это далеко не так — ни один серьезный специалист в области психотерапии не применяет метод гипноза до тех пор, пока досконально не познакомится с историей жизни больного, его отношений с близкими, с теми, кто окружает его на работе, со всеми деталями перенесенных им волнений и переживаний. Только после этого он избирает метод лечения, и, если этим методом окажется гипнотерапия, проводимое им внушение будет исходить из рассмотрения особенностей личности и жизни данного, нуждающегося в этом методе лечения больного.
Благодаря тому, что наши отечественные психотерапевты в своем подавляющем большинстве подвергли острой критике психоанализ, а главное — благодаря тому, что они получили важную теоретическую поддержку в принципах теории Павлова, внимание к гипнозу в нашей стране не ослабевало, и сегодня область его практического применения расширилась (о чем читатель узнает в следующей части книги), а изучение его продолжается.
В последние годы вместе с наступившим повсюду, где раньше властвовал психоанализ, острым разочарова
227
нием в нем как малоэффективном методе лечения и достигшем невиданного размаха кризисе психоанализа как теоретического направления интерес к гипнозу и внушению усилился. Предпринимаются попытки глубже проникнуть в природу этих явлений. Надо признать, что пока принципиально новые, существенные результаты не достигнуты. Упомянем о том, что кажется продвигающим наше понимание дальше, и о том, о чем идут споры.
Руководитель лаборатории гипноза в Пенсильванском университете (США) Мартин Орнэ считает, что ясность в понимании этого явления может быть достигнута при условии, если удастся создать экспериментальную ситуацию, не исключающую полностью, но хотя бы учитывающую все искажения, которые привносит в эксперименты с гипнозом фактор внушения. Подобных опытов в лаборатории сделано немало, но достигнуть желаемого не удалось. Однако исследователи считают, что в принципе это возможно, и не прекращают работы.
На 7-м Международном конгрессе гипнологов, состоявшемся в Филадельфии в 1976 году, большинство присутствовавших вступило в оживленную дискуссию с американским психологом Теодором Барбером и его единомышленниками, которые, основываясь на трудности организации такого рода эксперимента, поставили под сомнение факт существования гипноза как особого, самостоятельного, состояния. Представленный одним из авторов этой книги (В. Е. Рожновым) на этом конгрессе доклад с данными изучения СМКП в гипнозе, о которых мы рассказали читателю на предшествующих страницах, показался делегатам конгресса убедительным опровержением высказанных Барбером сомнений.
Французский исследователь гипноза Леон Шерток направил немало усилий для установления общности и различий в том, что происходит во время сеанса психоанализа и при гипнотизации. Оказалось, что и там и здесь главную роль играет внушение, только при гипнотизации оно имеет явную и иногда очень яркую форму, а при психоанализе оно скрыто, о его действии не подозревает не только больной, но часто и сам психоаналитик. На самом же деле то, что прежде относили к действию психоанализа, следует отнести к лечебному эффекту неявного внушения, занимающего в этом сеансе значимое место. Для нас во взглядах Шертока очень интересно его внимание к роли эмоционального фактора в процессе гипнотизации и в придании эффек- 228
